Знаете, почему я никогда толком не тренировался с Алеком? Потому что это бесполезно. Не хотел отравлять отношения с ним соперничеством. Он — единственный, кому я готов простить превосходство. Потому что брат. Потому что парабатай. Потому что тот, кого я люблю, и стремление ставить палки в колеса и скинуть с пьедестала — совсем не то, что хочется к нему испытывать. Потому что никогда не допускал мысли, что нам придется оказаться по разные стороны баррикад. А пришлось. Нет, сложно назвать это противостоянием, ведь я все еще на его стороне и чувствую его, но вот только я заперт глубоко внутри своего подсознания наедине с самым худшим кошмаром, а происходящее снаружи, где тело мое подконтрольно демону, я вижу словно видения, расплывчатыми урывками. Вижу то, что Сова хочет чтобы я видел.
— Он готов умереть. А я исполню его желание. — В который раз убеждаюсь, что не ошибся с выбором того, с кем связал свою душу, вот только сейчас нам это совсем не на руку. Смог бы я на его месте убить дорогого мне человека, даже зная, что он одержим монстром? При всей своей боевой славе и ярости — нет. Надеюсь, он сможет. А до той поры мне остается лишь беспомощно наблюдать за тем, как демон впечатывает моего брата в кирпичную стену и наносит удар за ударом, а после и вовсе ломает запястье. Силы Лайтвуда на исходе и бой почти проигран. Мне остается лишь молить о пощаде, молить о снисхождении, но бесполезно, ведь нечего предложить взамен. Не питаю иллюзий на счет своей участи — не убьют свои, так задушит сам Сова, изведя кошмаром до самоубийства.
— Знаешь, а ваш мальчик плачет. — Усмехаясь, он поднимает с земли стрелу Алека и угрожающе крутит ее в руках, после чего нависает над Алеком, готовясь вонзить оружие Лайтвуда ему же в грудь. — Он умоляет меня не делать этого. Говорят, худший удар для охотника — потеря парабатая, — Секунды отделяют Алека от боли, когда наконечник стрелы вонзится в сердце и остановит его. Не в силах смотреть на это, я зажмурился, но снова распахнул глаза, когда прозвучал спасительный взрыв. Что бы это ни было, оно отвлекло Сову и заставило его забыть про Лайтвуда. Без слов поднявшись на ноги, демон метнулся в неизвестном направлении, оставляя меня в неведении, что же произошло снаружи.

Не знаю, сколько времени прошло к тому моменту, как мне вернули возможность видеть, но, как по мне, прошла целая вечность. Однако, оно стоило того, потому что первое, что я увидел — это мирно спящая на диване Клэри. Живая и невредимая, а значит, мне еще есть ради чего бороться. В такие вот моменты вдруг и понимаешь, что любишь. Что будешь на плаву лишь пока она дышит, а если нет — то гори все синим пламенем. Хотя, оно и так уже горит, а мы находимся в самом эпицентре пожара. Но лучше гореть в нем вместе с ней, чем раз за разом убивать здесь, в подсознательном кошмаре, которому не можешь противиться, а потом сидеть среди десятков ее окровавленных моим же клинком тел. Только бы дождаться, пока она проснется.

-… И что ты предлагаешь? Это уже пятый житель нижнего, на минуточку за неделю. Что это за тварь, и насколько… Алек? Алек, ау! Ты нужен нам тут, братишка. Телефон вырвали из рук так внезапно, что не будь это Джейс, его парабатай, Алек успел бы сломать ему нос. Джейс, к счастью, блокировал удар, но смотрел так удивленно, словно не знал что вырывать у кого-либо что-либо иногда чревато, если этот кто-либо сумеречный охотник, и твой парабатай. Стало стыдно, но объясниться нефилим не успел — Джейс сунул телефон в карман и отвернулся к проекции города. — Просто призовите его, — Алек тяжело вздохнул. Ему казалось, что все очевидно, какой был смысл

отрывать его от новой порции извинений, ради того, что настолько элементарно? Нет, плевать ему не было, только эта ситуация требовала вмешательства с самого начала, и то, что никто ничего не предпринял, было не его бедой, а решение лежало на поверхности, — Наобещайте золотых гор если появится. Душу там, или правую руку девственницы в сахаре, а потом предъявите обвинение и заприте туда, где ему самое место. Клэри рядом тихо охнула, а Иззи, кажется, выронила стило. — Вот это да, братишка. Ты, и за привлечение жителей нижнего мира. Чудеса!,— ехидство в голосе Джейса можно было густым слоем на хлеб намазывать, и намекал он явно на то, что Алек хочет вызвать в Институт своего… Партнера. Не то, чтобы эта идея приходила ему в голову, но теперь… Почему нет? Это даст Алек возможность увидеть Магнуса, и поговорить с ним.
— Мы уже делали это. Когда помогали твоей подружке, — неласково отбрил нефилим, и кожей почувствовал, как Джейс желает сейчас чтобы он провалился сквозь землю. Так что, можно было немного смягчить тон, в конце-то концов, они не были виноваты в происходящем, и срываться на парабатае уж точно не было хорошей идеей.
— И после, сколько порталов Магнус создал для нас. Короче, нужен маг, нужен призыв, а дальше дело техники. Разрешение на нахождение мага в Институте я достану, так что вызывайте Магнуса. Откладывать некуда, -  Алек ловко выудил из кармана джинсов брата свой мобильник, похлопал его по плечу, и, разблокировав экран, продолжил строчить сообщение, покидая комнату. « Всего пара минут, Магнус. Позволь хотя бы просто вернуть тебе ключи. Не то, чтобы они были тебе нужны, я знаю, но думаю ты бы не хотел, чтобы у меня была возможность появиться у тебя в любое время дня и ночи. Алек».

Виктор встретил его кривой усмешкой на полных губах, отчего врезать ему захотелось сильнее обычного. Уж лучше бы во главе Института была Мариза, или Лидия, вопросов бы не возникало, а с этим…
— Мистер Лайтвуд,— то, как он растягивал гласные, превращая свою речь в подобие яда, вызывало у Алека головную боль с первых же секунд, — С чем пожаловали?
— Нужно разрешение на присутствие мага в Институте. Демон убивает примитивных с помощью жителей нижнего мира — вампиров и оборотней, поймать его не выйдет. Путешествует по телам, убивает руками жертвы, после чего покидает свое временное тело. Вытащить его не выходит, наш максимум — призыв и заключение под стражу. Но без мага мы бессильны,— Алек готовился к возражениям, но к своему удивлению, обнаружил, что улыбка Алдертри совершенно исчезла, уступая место скорбно поджатым губам, и опущенным плечам. Видимо, не одни они с Иззи и Клэри тут ломали голову. Виктору, похоже, прилетало сверху. И крепко прилетало.

— Не хочу признавать, но ты прав. Сам я это предложить не могу, Совет воспримет это несколько превратно, если ты понимаешь, о чем я. А вот вы, насколько мне известно, неоднократно прибегали к помощи тех, кто населяет нижний мир,— Виктор достал бумагу, и протянул Алеку перо.

Что ж, это было ожидаемо. Алдертри прикрывает свою задницу, и если вдруг все пойдет не по плану, эта бумага будет защищать его. Мол я предупреждал, я уговаривал, вот видите он мне даже своей рукой написал, что вся ответственность на них четверых, за мага и за то что может тут натворить демон до отправления к Клэйву, отвечают они. Топорный для тех кто понимает, но изящный для остальных — способ избавиться от всех «бунтарей» разом, даже Алек это понимал, но куда было деваться? Виктор выглядел так, будто с его плеч сняли огромный груз ответственности, и жестом «разрешил» Алеку удалиться. Времени на то, чтобы сломать этому мудаку что-нибудь у Алека не было, так что, сцепив зубы он забрал разрешение, и широким шагом покинул кабинет. Приоритеты Александр расставлять умел всегда, и сейчас это была помощь тем, кто сам себе помощь не в силах.

И Магнус.
Возможность поговорить с ним, сейчас казалась подарком небес.

Chord Overstreet – Hold On

Иногда по ночам мне становится очень одиноко, я без конца смотрю в окно надеясь что-то там разглядеть. Что-то такое что залечит мои раны, исцелит душу и мне станет легче. Я смогу все отпустить, стать наконец-то свободной. Свободной от него, от своей работы... моя работа, концентрация лжи и лжецов. Как же я ее ненавидела, все кругом восхищаются тем что ты можешь продать клиентам танцующих на льду коров. Носятся вокруг своих ничтожных идей, словно от этого зависит, выпадет завтра снег или взойдет жаркое солнце. Ведь все это обман, бутафория, зеленый не новый черный и грудастая девица что сексуально облизывает ложку, не сделает йогурт вкуснее. Я продавала песенки во славу овсянке и широко улыбалась, после чего выслушивала получасовую браваду своего боса с интеллектом той терьера, о том какая я фантастическая и мне не нужно ничего менять. Ему так выгодно чтобы я продолжала свою никчемную жизнь под пеленой дурмана, что он был готов сам мне их выдавать за вредность работы. Пара веселых таблеточек, принятых в женском туалете, запитых водой из-под крана и вот я несусь в зал где снимают ту самую рекламу с сисястой моделью. Взгляд сам собой падает на ее грудь, так старательно намазанную маслом. Невольный смешок, который мне простят и не посчитают чем-то неприличным. Наоборот, я пройдусь по каждому стенду и сделаю свои правки. Поверни эту ложку чуть влево Тед, чтобы тень падала на запад, иначе кадр потеряется. А ты милочка прекрати улыбаться так, словно тебе в зад вставили штатив. Я могла быть грубой, аморальной и придирчивой, но в конце концов именно моя реклама имела успех у потребителя. Мне зачастую помогали, чтобы я функционировала правильно и приносила деньги. Мой помощник всегда был где-то рядом и в нужный момент подавал чай, кофе, розовую таблетку со смайловым принтом на ней. Все было так просто, словно ты дышишь полной грудью, в то же время просто хотелось кричать. Громко, чтобы тебя наконец-то услышали_поняли. Осознали, что нельзя делать из человека инструмент достижения цели, нельзя спекулировать на его горе, превращая в гения на ближайшие пару лет, и инвалида в оставшиеся. Если бы я так не боялась игл, думаю давно бы сидела на героине, ведь нет предела совершенству, верно? всегда можно быть чуточку лучше, чем ты уже есть. Быстрее, креативнее, податливее.
Очередное такси и дождь что барабанит в стекло. Как же я хочу сесть за руль, последние пару месяцев мне это совершенно не удается сделать. Трудно вести машину, когда тебя обдалбывают на работе. После того случая как я чуть не сбила пешехода, все заволновались и теперь это желтое такси мозолит мне глаза. Чтоб ты провалился! бросаю сумку на сидение рядом, прекрасно понимая, что меня отпустило с пол часа назад. Слышу Испанский и невольно улыбаюсь, поправляя каштановые волосы, собранные ракушкой. Последние минут десять, шпилька больно впивается в голову. Так-то лучше, копна еще не свободна, но по крайней мере ничего не болит. Ненавижу боль, не боюсь, просто ненавижу. Бессмысленная реакция организма на раздражитель, мог бы быть и поумнее. Мелькают улицы, дома, заведения с интересными названиями, рекламные щиты, световые боксы. Я не могу уйти с работы, она меня преследует везде, другое дело мое сугубо личное творчество, то что я так люблю, чему готова отдаться без остатка. Жаль лишь что пока это приносит мало денег, в этом мире нужно умереть, чтобы тебя начали покупать. Я часто слышала, что моими каракулями только в сортире подтираться, это больно било меня в грудь, но я никогда не подавала вида. Когда смиряла презрительным взглядом, а когда могла и хорошенько приложить, не зря же я росла с тремя братьями и занималась кикбоксингом. Но все эти обиды, оставались со мной глубокими шрамами на душе, словно липкие пятна грязи, обволакивающие нечто неземное_воздушное. Мне хотелось верить, правда, но прилежная католичка умерла во мне еще в то самое вербное воскресенье, когда я увидела, как священник пристает к мальчику. С тех самых пор ничего не изменилось, я видела грязь везде, кажется она меня преследовала, не давала сделать шаг, чтобы не вляпаться в очередное дерьмо.
— Грасиас — Распрощавшись с парой хрустящих десяток, я покинула душную машину, подставив лицо ветру. Мне не хотелось идти домой, но только там я могла остаться наедине, по-настоящему сама с собой. За весь день мне так осточертели люди, считающие что я знаю обо всем на свете и готова поделиться с ними этим знанием. Середина недели, еще немного и я буду свободна на целых два дня. Даже не знаю, чему радуюсь, ведь в моем списке нет никаких грандиозных планов, походов или событий. Все предельно серо, заставить себя подняться, собрав лицо с подушки, принять душ и втолкать в себя пару глотков чая, после заветная сигарета, легкий джаз и чистый холст. Если повезет, то какая-нибудь подруга вытащит меня в клуб или бар, где я напьюсь до состояния комы и притащу в дом очередного ничего не значащего человека. Который будет выставлен за дверь вместе с одеждой, как только все закончиться. Возможно он попытается прийти еще раз, но будет высмеян словами «до чего же ты жалкий» и поцелуется с закрытой дверью еще раз. Все просто, меня зовут Рейна и это мой способ скоротать время до момента, когда ничего уже будет не важно. Хотя по сути и сейчас, все что я делаю сакраментально важным не назвать. Маленькая рыбка, барахтающаяся в огромном океане, так отчаянно пытающаяся не выброситься на берег раньше срока.
Звон лифта означает что он наконец-то спустился, и я могу вперится в свое отражение. Довольно молодое лицо, слегка сероватое, но это лишь от тяжелого рабочего дня. Тонкая шея с серебряной цепочкой, хранящей самую большую драгоценность. Белый брючный костюм из легкой ткани, очень похожей на шелк. Настолько тесный что при каждом моем шаге можно разглядеть линию белых трусиков на заднице. Шелковый топ черного цвета под пиджаком, с тоненькими бретельками на голое тело. Сумочка, самая обычная. С виду ничего необычного, офисная одежда, которая мне никогда не нравилась. Сколько ты еще выдержишь дурочка? ты ведь совершенно не этого хотела... это было так давно, когда я чего-то и вправду хотела. Щелчок ключа и я наконец-то дома. Шаг и ступня выскальзывает из тесных туфель. Пятка касается прохладного паркета, и я на миг закрываю глаза. Пальцы рыскают в поисках пуговиц, чтобы высвободить себя из тисков одежды пропахшей духами и сигаретами. Бросаю вещи в корзину и уже в гардеробной нахожу свободную белую рубашку. Если вы пороетесь в моем шкафу, то найдете много таких мужских рубашек, они самые удобные в мире. Но есть там и одна особенная, которую я не стирала уже долгие годы, чтобы она сохранила тот самый_родной запах. Его аромат, такой приятный что щемит сердце и такой далекий что становится больно это осознавать, снова и снова. Нежно провожу ладонью по ткани, тяжелый вдох и выхожу из комнаты. Если я сейчас раскисну, то пиши пропало все что я должна доделать. Триша обещала что сможет устроить мне еще одну выставку, если я напишу двенадцать новых картин. Небольшая галерея, даже не в центре, но я довольна и этим. После всех этих роликов, улыбающихся рож с рекламы - это глоток свежего воздуха.
Пройдя к бару в гостиной, я как всегда благодарю себя большим стаканом джина с тоником, просто за то, что пережила этот день. Пачки мальборо что разбросаны везде по дому, не заставляют свою хозяйку долго искать табак. Спасибо им за это. Закусываю фильтр тлеющей сигареты и запустив пальцы в прическу, наконец-то высвобождаю длинные каштановые локоны. Прикорневая зона просто пищит от восторга, больше ничто не тянет и не колет. Взбиваю вьющуюся копну, слегка пройдясь подушечками по коже. Чувство блаженства на доли секунды, после чего в желудок попадает алкоголь, а в легкие дым. Голова слегка кружиться так как единственной едой, побывавшей в моих руках, сегодня был поганый кофе, который я ненавижу. Вообще не понимаю почему все мне его суют, словно это божественная амброзия. Это всего лишь мерзкий кофе, от которого меня мутит, пора бы уже это понять.
Моя мастерская, сколько же она повидала, в каком только состоянии я в нее не приходила. Совершенно разбитая в слезах, когда могла лишь лежать и умолять бога забрать меня, прекратить все это наконец. Наверно я плохо просила, ведь до сих пор здесь. Я не считаю себя самым несчастным человеком на планете земля, но и самым счастливым назвать себя не могу. Как и многие другие, я потеряла все в одно мгновение. То, что так любила, чувство что я кому-то нужна. Я ведь просто хотела, чтобы кто-то любил меня, любовался мной, видимо это слишком хорошо, чтобы остаться со мной на долго. Вторую свою потерю я до сих пор до конца не осознала, не поняла. Ведь я даже не подозревала об этом, узнала лишь когда было слишком поздно. Мальчик это был или девочка, интересно, какой бы я стала мамой. Видимо паршивой раз меня и этого лишили.
Вытаскиваю белый холст их короба и укладываю его на большой железный мольберт. Все происходит словно по отработанной схеме, сесть на барный стул, пододвинуть к себе столик с красками, услышать приятный скрип колесиков проезжающих по белой простыне, застеленной на полу. Взять в руки кисть, ощутить, как она становиться продолжением твоей руки. Словно пистолет или револьвер, давно я конечно не стреляла, Роб был бы мною недоволен, если был бы жив. Хватит! Крепко зажмурившись и встряхнув головой, отгоняю все мысли о нем и щедро обмакиваю кисть в воду. Простая вода смягчит волос, тряпка уберет ненужную влагу, и краска сможет распределиться в правильной для меня пропорции. Уверенные взмахи и точные штрихи, ты пытаешься перенести то что таится в подсознании, но все получается не так. Это не то что ты хотела видеть. Начинаешь злиться, бросаешь кисть, срываешься с места и делаешь пару шагов назад. Смотришь на то что пыталась передать и понимаешь, что все это дерьмо. Срываешь холст с мольберта и бросаешь в угол. Слышен треск дерева, на котором он прибит, но меня это совершенно не волнует. Схватив стакан с джином начинаю жадно пить, как вдруг на меня снисходит озарение. Ведь у меня есть секрет успеха, тот самый, который работает всегда и безотказно. Какие-то секунды и я уже открываю ящик комода в гардеробной, заветная коробочка с прозрачными пакетиками. В одном из них лежат заветные таблетки. Они веселые, разукрашенные в разные цвета, с улыбками, которые так рады меня видеть. В этот раз я беру голубую, кладу на язык и закрыв глаза запиваю алкоголем. По щеке скатывается предательская слеза. Как же я это ненавижу, я не просила тебя плакать, так чего же ты воду льешь почем зря?
Захлопнув ящик, мне хочется забыть все что я делала до этого. Очередная сигарета, я стою у открытого окна, прозрачные шторы колышутся от порывов слабого ветра, а в квартире начинает стремительно темнеть. Клубы сигаретного дыма обволакивают меня ни разу не попав в глаза, за что им спасибо. В какой-то момент ноги начинают ощущать слабость, руки становятся словно чужими и горизонт начинает плыть. бросив бычок в окно с десятого этажа, я иду обратно в мастерскую. В этот раз свежий холст приземляется на белую ткань, стащив краски вниз, я села на пол поджав под себя ноги. Мир кажется ярче, и я даже улыбаюсь. Закрытая комната плывет перед глазами, выстреливая все новыми и новыми цветами. Вы когда-нибудь сидели на радуге? нет? мне вас жаль, чувство полной свободы, отрешения от всего что вас так тяготит, то, от чего вам тошно. Я вижу лишь что мне нужно, что хочу видеть. Не особо замечаю, как сменяю кисть на пальцы и наоборот. Вытираю ладони о рубашку_голые ноги и поворачиваю голову набок, пытаясь понять, чего не хватает. Спустя час, поднимаюсь вместе с холстом и укладываю его обратно на мольберт. Приземлившись на стул, меня немного шатает. Взгляд мой может показаться стеклянным, но лишь потому что меня окружает прекрасное. Наконец-то мир не уродлив, он рад мне, каждая клеточка, каждый атом приветствует меня. Запускаю уже подсохшие после краски пальцы в волосы и отбрасываю надоедливые локоны назад. Те послушно ложатся на плечи, словно понимая, как им не рады. Мне плевать что я вся в краске, плевать что будет завтра, ведь сейчас для меня нет «завтра» есть только «сейчас». Есть я и моя картина, та что будет оценена людьми, возможно не такими близкими к искусству как я. Но от того не менее важными, скорее наоборот, в нашем мире покупают лишь те, кто ни черта не смыслит, а те кто смыслят, батрачат чтобы было что на хлеб намазать.
До не такого как обычно чуткого слуха донесся скрип двери. И я поворачиваюсь лицом к вошедшему. Это был он, снова он. Я не хотела его видеть, не хотела слышать. Его улыбка... ну почему?! почему я вижу его! Мне снова хочется кричать, но вместо этого я опускаю руки вниз и словно завороженная смотрю на призрак моего больного разума. Мне иногда кажется, что любой мужчина должен иметь лимит пролитых на него слез. Но нет, Роберт его не имел, каждый раз было так же больно, как в тот день, когда я ехала в морг, когда стояла на похоронах, принимала соболезнования. А потом весь мир жил дальше... а я замерла, застыла на месте, не желая этого признавать.
Это прикосновение, такое реальное, как жаль, что все это лишь иллюзия. Но такая реальная, от чего только хуже. Поднимаю на него взгляд и мне так хочется верить. Закричать чтобы остался, чтобы не исчез, когда я вырублюсь. Этого не будет, я ведь не сумасшедшая, знаю, как это работает.
— Нееееет! — Голос из спокойного переходит на крик, лицо исказила гримаса отвращения, боли, словно мне в грудь воткнули нож и трудно дышать. Отталкиваю этот морок ладонями, вставая в полный рост. Стул позади меня громок падает на пол. По щекам предательски катятся слезы. Карие глаза со зрачком в точку, блестят от тусклого освещения комнаты.
— Ты не имеешь права судить меня! Ты умер! Тебя здесь нет!.. Ты бросил меня! — Запускаю пальцы в локоны и крепко сжимаю, натягивая каждый волосок. На лбу выступает испарина и мне трудно дышать. Сердце колотиться как у кролика и кажется вот-вот выпрыгнет через глотку. — Ты меня бросил... — Резкий выпад указательным пальцем на манер тычка. Тяжело сглатываю ком и отворачиваюсь от своего призрака.
— Сколько ты еще будешь меня мучить?! Хватит! Я больше не могу так! — Смахиваю руками мольберт, следом летят краски со столика. Даже не понимаю в какой момент все переходит в истерику больше похожую на крик о помощи, остановить эту нескончаемую агонию. Не хочу видеть его лица, не хочу слышать его, чувствовать. Хватаю грязными руками стакан и пулей вылетаю из мастерской в гостиную, к бару. Облокачиваюсь всем телом на стойку, упершись лбом о холодную стеклянную поверхность. Закрываю глаза, пальцы расслабляются и стакан гулко падает на пушистый ковер почти беззвучно.
— Тебя здесь нет, тебя нет, тебя нет, сейчас я повернусь, а тебя нет. — Это не всегда работало, помню, как я часами изливала душу пустому месту, видя там Роберта, тогда мне становилось легче, на какое-то время. Час, два, может чуть дольше. По началу мне так хотелось его видеть, что я специально принимала все эти наркотики, а мозг достраивал за меня все остальное, преподнося то, что я хочу видеть. То в чем нуждаюсь — его, только его. Но потом он стал приходить вне зависимости хочу я того или нет, я не могла это контролировать.
— Я повернусь, а тебя нет. — Наконец-то подняв голову, я открыла глаза, сделала пару глубоких вдохов и выдохов, наливая себе новый стакан с джином. Казалось, что пока я выполняю эти простые манипуляции, мой призрак уйдет и я смогу вздохнуть спокойно.